Он любит дождь.
Когда первые крупные капли попадают на ветровое стекло и громко барабанят по капоту автомобиля, он выключает двигатель и выходит из машины. Он не берёт с собой зонт, просто приподнимает воротник кожаной куртки и идёт по узкой тропинке, ведущей вглубь липовой аллеи, туда, где меньше всего людей.
Он знает - сейчас дождь усилится. Он чувствует кожей, как холодные капли собираются в тонкие струйки и медленно стекают по волосам, попадая за воротник его куртки. Он подходит к знакомой липе, которая, несмотря на свой почтенный возраст, всё также цветёт в это время года, насыщая влажный воздух удивительно-тонким медовым ароматом…
Он открывает чёрный футляр, достаёт из него свой серебряный саксофон и начинает играть. Он играет всегда одну и ту же мелодию, их любимую мелодию, этот блюз… «Блюз дождя» в память о ней, о первой и единственной его любви… Раскидистая крона старой липы, на какое-то время, спасает звучащий инструмент от усиливающегося с каждой минутой дождя, и саксофон рыдает громко, отрешённо, самозабвенно…
Только в дождь он приходит к этой липе, где много лет назад впервые увидел и навсегда полюбил её. Он уверен: сейчас там, на Небесах, она слышит эту прекрасную мелодию любви и плачет от счастья… Через мгновение дождь идёт стеной, саксофон захлёбывается потоками воды. Он опускает инструмент и рыдает, прислонившись к липе, не стыдясь своих слёз, ведь дождь скрывает все следы…
Прочитано 6971 раз. Голосов 8. Средняя оценка: 3,25
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
